или сериала, ради которых были все эти священные пляски. А дальше были лишь искренность автора, его откровения и множество эмоций, поглощающих тебя полностью.

     Часто изображение пропадало на середине фильма и приходилось представлять происходящее в голове, благо звук оставался. При этом я чувствовал больше погружение, ибо оно делало тебя невольным соавтором произведения и усиливало сопереживания при его просмотре. Живя в меленьком закрытом городе посреди тайги, занесенной снегами такие моменты были самыми ценными для меня. Все что я делал дальше - это искал схожие ощущения в музыке, в изобразительном искусстве, всемирной истории и в конце концов вернуться к тому самому телевизору, как символу синематографии, которая включает изобразительную и аудиальную силу и требует полной отдачи, тяжелой скрупулёзной работы, компромиссов, соавторства и в конце концов дает тебе те самые эмоции и чувства, которые суть всего.»